– Он зачал меня с неизвестной женщиной. Узнав обо мне, он уехал. Отец! Он никогда не думал обо мне. – Я чувствовал себя бунтовщиком, произнося это вслух. Все это приводило меня в ярость – безумное страдание Баррича, а теперь еще и тихая скорбь Чейда.
Было еще рано. Первая аудиенция заняла меньше часа. Меня нигде не ждали; я мог сам распоряжаться своим временем. Я отправился на кухню, чтобы выпросить объедков для моего щенка. Проще всего было бы отнести его вниз, в конюшню, но тогда Баррич узнал бы о нем. У меня не было никаких сомнений относительно того, что произойдет потом. Щенок останется в конюшнях. Номинально он будет моим, но Баррич позаботится о том, чтобы эта новая связь была разорвана. Допустить это было нельзя.
– Но почему я должен оплакивать его? – У Чейда можно было спросить то, о чем я не осмеливался заговорить с Барричем.– Я даже не знал его.
– Нет,– сказал я,– это никто. Совсем никто.
Пруд был глубже моего роста, сделанный так, чтобы вода доходила до шеи высокому чьюрда. Моему неподготовленному телу вода показалась до боли горячей. Это вытеснило воздух из моих легких, и я пошел ко дну. Я слабо оттолкнулся и умудрился подняться над водой.
Я вернулся к себе в комнату, намереваясь тщательно обдумать мое положение и составить план, но был таким уставшим и все еще больным, что заснул, как только моя голова коснулась подушки.