С ним только так — не разговаривать. Этот однорогий тут от одиночества мается, что ли… Каждый день, как только тут появишься, обязательно тут же припрется — и давай болтать. И болтает, и болтает, и болтает… Уже уши трубочкой свернулись, а он все поучает и уму-разуму учит. Ужас.
Леха кивал, словно слушал. Отдельные слова цеплялись за сознание, но общий смысл куда-то ускользал.
— Да стой же, черт тебя побери! — крикнул Леха. Сатир замер, оглянулся.
— Как я с ними сам! — не выдержал Леха. — Их четверо, на машине! И светло, как… Эй?… Эй!
— Ты чего делаешь, гад?! А ну ниже, я сказал!
Огонек скользнул вниз, размазываясь в длинную полосу пламени, — и мир утонул в огне и боли.