Час форы, как минимум. Ну, полчаса-то точно… В машине совещались, но никто не лез наружу, чтобы разгуливать среди бочек с нефтью, штабелей балок и кучек спиленных сучков.
Неуловимым движением он пригнулся, подхватив с земли камень — так быстро, словно и не наклонялся. Пробежал рядом с Лехой еще пару шагов — и вдруг остановился. Обернулся назад — как-то лениво, медленно, будто на показ, — стиснул правой рукой верхушку камня, словно свинчивал колпачок или что-то срывал. Старательно замахнулся и швырнул назад. В набегающих игроков.
Господи! Нет, это просто невозможно терпеть! Как дать бы ему по лбу, чтобы научился разговаривать по-человечески…
— Давай, чего встал! — рявкнул сатир. — Пошел отсюда!
На этот раз Леха взвыл от боли. Левую ногу заломило еще сильнее, чем правую! О господи, да что же здесь такое… Сзади грохнул выстрел. Что-то завизжало, рассекая воздух. Все выше и выше. И наверху, далеко над вершинами дубов, вдруг затрещало и зашипело. Все вокруг залил ослепительно белый, режущий глаза свет. Осветительная ракета. А ноги угодили в эти ямки, как в капкан. Леха рухнул на колени, тяжелое тело заваливалось вбок — и обе передние ноги ломало еще сильнее…
Леха сглотнул. Еще раз оглядел браслет. Поднял взгляд на сатира — на золотое кольцо в ухе, которое он так любит тереть, при этом словно провалившись куда-то в себя… или прислушиваясь к чему-то.