Прикрыв глаза от наслаждения, Леха пил. Вкус странный — одновременно и солоноватый и железом отдает. Но почти сразу влюбился в этот вкус. Сразу и навсегда.
Два метра двадцать? Два метра тридцать? Огромный рост, чудовищные бицепсы — больше, чем у иных бедра, — да еще и в тяжелом боевом бронежилете. Толстые броневые пластины на груди и на животе, на бедрах. Огромные наплечники, съевшие шею, — лишь квадратный подбородок выглядывает из них, мощные скулы да щетка жестких, как проволока, волос стального цвета.
Наконец в темноте скрипнуло, через секунду чуть слышно хлопнуло.
Только один из этих четырех выстрелов настоящий. Но откуда он долетает?
Шлейф тянулся по ветру расплывающимся конусом, начинаясь из струи песка, которую извергала бурмашина. И если сдвинется на юг бурмашина, эта струя песка, а вместе с ней и шлейф пыли… Весь шлейф…
— Куда прешь, рогатое! — рявкнуло в голове. — Назад, назад!