Они просидели в саду сколько было можно. Гребер расплатился, фрау Витте ушла спать, и они остались одни.
Мюкке ушел. Мюллер поглядел на расстрелянных. Женщина лежала головой вперед на мокрой земле.
Гребер поставил рюмку на столик у постели. Кругом было темно, и ему казалось, что он в каком-то маленьком городке, перед войной. Журчит фонтан, пчелы жужжат в листьях липы, закрываются окна, и кто-то перед отходом ко сну играет на скрипке.
— Под Сталинградом, — заметил другой, — они тех, кто отбился от своей части, пачками расстреливала как дезертиров!
— Мы можем заставить их бежать! — прошептал Штейнбреннер. — Конечно, мужчин. Отпустим на десять шагов, а потом перестреляем. Женщин запрем в подвал. А с молодой ночью позабавимся.
Он уставился на Гребера своим синим глазом. Карий был тусклым. Гребер положил на стол пачку биндинговских сигарет. Фельдфебель скользнул по ней карим глазом, ушел и вернулся с мундиром в руках.