— Может быть. Когда война долго тянется, многое забывается. Может быть, они нас ненавидят.
Три плащ-палатки наполовину лежали в талой воде. Плащ-палатка, принадлежавшая солдату без лица, была завязана. Рейке лежал посредине. Разбухший сапог с остатками ноги приставили куда следует, но когда мертвецов несли от церкви к могиле, он сбился на сторону и теперь свешивался вниз. Никому не хотелось поправлять его. Казалось, будто Рейке хочет поглубже зарыться в землю.
— Я разумею все, что привело к ней. Ложь, угнетение, несправедливость, насилие. А также войну. Войну, как мы ее ведем — с лагерями для рабов, с концентрационными лагерями и массовыми убийствами гражданского населения.
— Голландия, — сказала Элизабет. — Может быть, мы могли бы после войны уехать туда? Пить какао и есть белый хлеб и все эти голландские сыры, а вечером смотреть на лодки?
— Может, он потому и делал тебе добро. Говорят, это бывает.
Он пошел по указанному направлению. С одной стороны стояли обуглившиеся деревья. Более тонкие ветки и сучья сгорели, стволы и самые толстые ветви еще торчали. Они напоминали гигантские черные руки, тянувшиеся к небу.