– Просим покорно, наступив на горло, – добавил Жихарь.
– Верно, – сказал Жихарь. – Лежишь на траве, черева наружу, и голова, заметь, отсеченная, со стороны на все это любуется… Куда как прекрасно!
– Порвется серебряный шнур, и расколется золотая чаша, и разобьется кувшин у ключа, и сломается ворот у колодца…
– О, если бы так! – Бедный Монах безжалостно разорвал на груди новый халат.
Будимир толокся тут же, возле платка, подбирал хлебные крошки, а на яичную скорлупу глядел с упреком.
– У меня есть много времени, чтобы заняться распространением знаний и укреплением добродетелей, – похвастался Лю Седьмой. – Жбан рисового вина и вечность – много ли надо странствующему поэту? А высокомудрый Мяо Ен, слушая болтовню Бедного Монаха, преисполнился гордыни в ущерб вниманию. Я же сказал: раз в тысячу лет будет прилетать птичка! И, хотя пташка явно не та, которая требовалась по уговору, это не намного приблизит мою кончину.