– Сэр Сигизмунд, если не дадите свободу милой девушке, я вас начну подозревать.
– Да, это, скорее всего, легенды, мечты… но как они звучат? Эти ворота открываются сами по себе? В пустыне, в горах, или находятся в замках?
Я поднялся, холодный ветер пронизывал насквозь. Дрожь пробрала тело, я задрал голову, посмотрел на высокий обрыв. Так уже собралась чертова тьма народу, все жестикулировали, верещали тонкими обезьяньими голосами и, подобно бандерлогам, суетливо указывали в нашу сторону.
Долина открылась сразу вся, едва миновали мост, там внизу с десяток домиков, все в один ряд, с одной стороны – широкая протоптанная дорога, с другой – огороды. Над одним домом густой черный дым, пятеро всадников носятся между домами. Из одного дома выволакивали женщину, она кричала и отбивалась, ее пытались завалить наземь, задирали подол, наконец одному надоело, ударом кулака сшиб на землю.
И фигура свежая, подтянутая, без животика, такое же свежее, чисто выбритое лицо без всяких дурацких усов или бороды, скромная и со вкусом подобранная теплая рубашка, вообще одет скромно, но с достоинством, я бы такого не слишком выделил взглядом из толпы на Тверской, в то время как я в этом железе – как сбежавшая с карнавала обезьяна.
На столе появился туго свернутый рулон белой материи, развернулся в скатерть из тончайшего полотна. Отшельник, поглядывая на меня испытующе, произнес несколько отрывистых резких слов. Над столом сгустился воздух, начали возникать узорные блюда, запахло печеным, жареным, вяленым, тушеным, очень красиво и гармонично начали возникать.