– Ладно, хватит топтаться на моих мозолях, – устало завершил тему Служкин.
Отцы, пораженные, остановились на опушке. Отсюда открывалась вся долина между двумя грядами пологих, заснеженных гор. Долина сияла нетронутыми снегами, как чаша прожекторного рефлектора. Редкие рощицы на склонах внизу срастались в сплошную полосу вдоль извилистой речки, которая словно бы состегивала, как шов, два крыла долины. Ветер расчистил небо, слепив остатки облаков в несколько грандиозных массивов. Их лепные, фигурные, вычурные башни висели в неимоверной толще химически-яркой синевы, которая, казалось, столбом уходит от Земли вверх во вселенную. Солнце горело, словно бесконечный взрыв. От пространства, вдруг открывшегося глазам, становилось жутко.
– А ты все такая же красивая… – задумчиво произнес Служкин. – Только располнела…
– Я не хочу его выпроваживать… – пробурчал в ответ Будкин.
– Ни фига себе! – удивился Служкин. – А чего они делают?
– Ой!… – пугается Люська, взглянув вверх в глаза Пантократору.