Будкин лихо свернул на фунтовый съезд, уводящий в кусты.
Мы переодеваемся и идем дальше. Окраина. Неизменные сараи, навесы, ржавые трелевочные трактора и штабеля леспромхоза. Улица превращается в грязную, разъезженную дорогу и уходит в сторону от реки. Дальше стоит сосновый перелесок. Через него вдоль Ледяной к Хромому камню ведет тропа.
– И застрелил бы, – подтвердил Будкин. – Такое состояние было. Только он побежал, а в спину стрелять некрасиво.
– Я тоже тебя люблю… – говорю я. – Засыпай… Все хорошо.
– Ты чего? – неестественно ухмыляясь, спросил он.
Отцы молча смотрели на него, словно боясь произнести приговор.