– Как я могу объяснить тебе, Сашенька, если ты ничего не хочешь знать? – вздохнул Служкин. – Я тебе уже тысячу раз предлагал упростить ситуацию: ты люби меня, а я буду любить тебя, и все будет хорошо.
Жизнь в нашем лагере постепенно стягивается к костру. Девочки чистят картошку на ужин. Вбитые колышки обрастают распяленной для просушки одеждой, как огородные пугала. С ветвей березы на краю поляны, как паруса, свисают подмокшие спальники.
Катамаран и вправду выглядит надутым на все сто. Демон, как колесо у машины, пинает гондолу. Гондола с хрустом сминается, и каркас оседает вниз. За ночь мокрые гондолы обледенели, как трубы, и продолжали держать форму, хотя давления в них было ноль.
– А как же Чебыкин спустился? – удивляется Люська.
С кислой миной вслед за ним Служкин вошел в прихожую. Ветка выглянула с кухни, увидела Служкина, завизжала и кинулась целовать.
– Это что свергли меня? Помню. И очень этим доволен. Мне хлопот меньше. Пусть сами командуют. Я и в школе накомандовался.