– Какой камушек?… – жалобно спрашивает обалдевший Градусов.
Мы вытягиваем шеи. Поперек реки лежит елка, а к ней прибило целую гору льда. Его сколы и грани искрятся на солнце – оказывается, тучи уже разошлись. И справа, и слева – непролазный затопленный ельник. Ни проехать, ни пройти. Затор.
– Вот тебе подснежники, Люся. – Я отделяю ей половину букетика.
Саша внимательно вслушивалась в звучание собственных слов.
Отсюда отлично был виден весь затон. Ярко освещенный прожекторами, он лежал посреди тьмы как остров. Корабли загадочными кристаллами были вморожены в плоскость неестественно белого льда. Было во всем этом что-то космическое: целое блюдо слепящего света в океане черноты и вдали пунктир мелких звездочек – фонарей на дамбе, – словно отнесенный в сторону окраинный рукав спиральной галактики. Шум душа напоминал свист вселенского эфира.
Служкин двинулся вдоль сетчатого школьного забора, механически перебирая пальцами ячейки. Он обошел волейбольную площадку и, подальше от толпы, перемахнул ограду. Он не стал приближаться к торжественной линейке, а замер поодаль, укрывшись за сосновым стволом.