По нашему лагерю словно проскакали монголо-татары. Все вещи разбросаны. Тарелки втоптаны в грязь. В открытых котелках стоит вода. В черных, мокрых углях кострища – обгорелые консервные банки.
Они замолчали, пили вино, курили и смотрели друг на друга. За окном совсем стемнело. Над верхушками сосен рассыпалась звездная карамель. Сигарета в длинных пальцах Киры дымилась ровной белой струйкой. Сейчас Кира была очень красива какой-то равнодушной, насмешливой и доступной красотой.
– То-то она мне ничего не говорила, – заметил Служкин.
– Т-щ-що это я пойду, мне и тут хорошо, – скривился Градусов, растекаясь по парте, как тесто.
– Тебе не понять. Но так надо. А ты сам знаешь: если я чего решила – так и будет. В отличие от тебя, я не безвольная тряпка.
– Витька-а!… – закричала высокая девушка в мелких черных кудряшках и повисла у него на шее.