– Надо еще деревню заценить, – говорит Чебыкин. – Странная она какая-то…
– Кажется, ты испытываешь тягу ко всему национально-плебейскому?… – спросила Кира и цокнула ногтем по липкой стенке бутылки. – К сигаретам «Прима», к портвейну, к разливному пиву…
– А чего интересного мы на реке увидим? – спросил Овечкин.
Служкин запустил девятый «А» в кабинет и раскрыл классный журнал. В нем лежала иносказательная – чтобы не поняли другие учителя – записка, написанная им самому себе в прошлую пятницу.
Я отшвыриваю сигарету и бросаюсь на Машу, как насильник. Я сдираю с нее набухшую водой ледяную одежду, раздеваю ее догола. Под штормовкой и джинсами на Маше не было ни свитера, ни трико. И шерстяных носков тоже не было.
– Лед толстый, – рассудительно заметила Тата. – Его только гвоздем пробить можно.