Дмитрий слал ненасытному воеводе всё, что тот требовал. Сам помчался бы навстречу своей Марине, да нельзя. По дипломатическому церемониалу это означало бы признать себя вассалом польского короля. И так бояре шипели – как это православный царь на иноземке, да еще католичке женится?
– При помощи адресации мысли. Это гораздо удобнее, чем язычно-губно-зубным способом.
– Батюшка говорит, хорошо это. Ныне толпа станет неопасная, качай ее, куда пожелаешь, – сказала Соломка. – А самозванца он боле Вором и Гришкой Отрепьевым не зовет, только «государем» либо «Дмитрием Иоанновичем». Ох, чует сердце, беда будет.
Ластик, как обещал, не отставал от нее ни на шаг.
– И вам всем не одиноко? Мир такой большой, а вас так мало!
Тут-то у Ластика глаза и открылись, два и два сложилось в четыре.