– А китаец-то наш не дурак насчет клубнички. Это отлично, – промурлыкал Дьяболини.
Коляска грохотала по булыжной мостовой мрачного, грязноватого переулка.
В комнату один за другим вошли три человека. Первым, низко кланяясь и двигаясь спиной вперед, семенил Ондрейка Шарафудин. За ним точно таким же манером, только менее грациозно пятился Василий Иванович. А последним вплыл, величаво постукивая посохом, человек, одетый наполовину по-русски, наполовину по-европейски: ноги в красных чулках и башмаках с бантами, но сверху златотканный кафтан, перетянутый широким жемчужным поясом. Вот он, стало быть, какой – царь.
Преимущество перед счастливицей-сестрой у шестиклассника Фандорина было только одно: по утрам ее будили на полчаса раньше, потому что до старого лицея после переезда ехать было далеко, и папа отвозил туда Гелю на машине.
Низкий дощатый потолок, бревенчатые стены.
Молодая дама бросилась к Ластику и схватила его за плечи. Ее глаза с чудесным матовым отливом горели яростью.