– Дурак ты! Какую недельку? Того и гляди на Москве в набат ударят – поляков резать.
Когда отверстие открылось до половины, Ластик высунулся наружу.
Услышав скрип и звук шагов, Ластик сунул уни-бук между бортом гроба и стеной, вытянулся.
Подняли, понесли. Теперь бы и подглядеть, что вокруг, но накрыли Ластика на совесть, с головой – ничего не видно. Пришлось, как пишут в романах, обратиться в слух.
Как велено, так Ластик и сделал. Подошел, поклонился, вручил мокрый цветок.
– Пресветлый отроче, пожалуй откушати. – И давай перечислять. – Ныне в объедутя верченое, да кура разсолъная, да ряба с гречей, да ставец штей, кдливо, да блюдо сахарных канфетков, да лебедь малая сахарная ж.