Это он на полынью, догадался Егор и поежился. Неужели опять?
Октябрьский держал возле уха трубку спецтелефона. Глаза были устремлены на циферблат часов.
Спина была военная – защитного цвета, с портупеей.
Ничего. Только глухое, мерное постукивание. Прошло, наверно, секунд десять, прежде чем Дорин сообразил – это ударяется, раскачиваясь, телефонная трубка.
По-немецки говорить отказалась, утверждая, что не знает языка.
– Все равно тебе, паскуда, не жить. И делу вашему поганому, – сказал Егор в спину женщине, выбегающей за дверь.