На часах было без трех минут. У Егора сразу пересохло во рту.
Правда, насчет того, добрый ли человек Октябрьский, у Егора было сомнение – после одного памятного разговора.
– Смотрел на вас и любовался, – улыбнулся бритый. Голос у него был приятный, сильный. – Умно деретесь, расчетливо. Это только в боксе или вообще – жизненная позиция?
Дорин хоть почерк отрабатывал, а остальным троим была вовсе тоска. Григорян-Демидыч не мог даже радио включить, потому что глухой. Васька Ляхов замучился сидеть у окна, идиотически пучить глаза. Галя Валиулина для правдоподобия поторговала немножко мороженым и снова засела на больничном.
Веки сомкнулись. Голос умолк. Выругавшись, Октябрьский обрушил на лицо Вассера целую серию звонких пощечин.
– Через Лубянку проедем? – спросил Дорин, разглядывая себя в зеркале.