Тогда-то он и решил: ладно, берем в прицел. Не Целиковская, конечно, но очень уж мирово улыбается.
Голова-то вошла, но застряли плечи. Накачал Дорин мускулатуру на свою беду. Если б не долгая голодовка, превратившая крепкого парня в доходягу, нипочем бы не втиснулся. Но когда пламя лизнуло щиколотку, Егор взвыл от боли и так рванулся, что рухнул вниз, в вихре горящей трухи и пыли.
– Нет. Отца очень любила. Долго по нему убивалась. А теперь куда ей замуж, старая уже – сорок два года.
– Они у меня в блокноте, синем таком. Куда же я его засунула? Сейчас, дайте вспомнить.
Широко улыбнувшись, парашютист подал правую ладонь и вдруг резко качнулся вбок. Левая рука, якобы ушибленная во время приземления, согнулась в локте, тускло блеснула черная сталь. Ярко полыхнула вспышка, слившись с грохотом выстрела, но Октябрьский каким-то чудом успел ударить по дулу, и пуля ушла в землю.