– Что ж вы, комсомолка, а в церковь ходите?
На улице в этот поздний час не было ни души, а на Лубянке кипела самая работа. По лестницам и коридорам ходили сотрудники. Лица сосредоточенные, походка деловитая. Если б Егор видел это впервые, то подумал бы, что случилось какое-нибудь чрезвычайное происшествие общенаркоматовского масштаба, но это был обычный режим работы. Как пошутил однажды Октябрьский, у ЧК вся жизнь сплошное ЧП.
Накануне ночью он был у Наркома с аналитическим отчетом, который готовил без малого месяц. После провала операции «Вассер», которая могла бы дать ответ на самый главный вопрос, начальнику спецгруппы «Затея» пришлось пойти обычным путем: сводить агентурные сведения, данные армейской разведки и показания перебежчиков, проверять и перепроверять источники – и, как говорили во времена юности старшего майора, отделять зерна от плевел.
Откуда он знает?! У Егора ёкнуло сердце, но в следующую секунду он вспомнил: Карпенко рассказывал, что у себя в Украинской роте был первым по физической подготовке.
– У тебя фуражка с синим верхом? Ты по ночам ломишься в квартиры? Ты… ведешь допросы? – В ее глазах застыл ужас.
И сделалось тут Егору стыдно, что он дуру-девку, немецкую подстилку, принимал за матерого агента. У двери, перед тем как грянули выстрелы, она крикнула «милый». И в подвале тогда говорила, что для нее существует только один мужчина. Теперь ясно, как Вассер ее завербовал. Что ж, мужик видный, одна ямочка на подбородке чего стоит.