– «После того как Дуче доказал свою политическую несостоятельность, сегодня существуют только две личности – вы и я».
– Егорка? Егорка Дорин? Ёлки-моталки, не может быть!
У хозяина кабинета шевельнулась надежда: может быть, здесь другое?
На этот раз Нарком позволил ему встать и поднялся сам. На Дорина он больше не смотрел – сосредоточенно потирал веки.
Подрагивающая рука сделала неуверенный жест, потерла висок. Плечи согнулись, словно под бременем тяжкой ответственности, глаза скорбно закрылись.
У проходной, возле внутренних телефонов, по обыкновению, ждали посетители – кто в военной форме, кто в штатском. Октябрьский туда не посмотрел, погруженный в тревожные мысли.