И обожгла глазами – черными, бесстрашными.
– С Рацевичем? И что он вам наврал, поджидок?
– Право, не знаю, да вот хоть по набережной.
А потом произошло что-то вроде землетрясения. Эммануил на миг потерял сознание и очнулся от того, что услышал голос девочки, которая повторяла непонятное слово: «Пе-етя! Пе-етя!»Это была строгановская Дурка, разыскивавшая своего петуха.
В устремленных на Якова Михайловича черных глазах отразился розовый отсвет заката, а еще там прочитался страх.
Отец Серафим снова заскрипел перышком. Потом, как бы в поисках вдохновения, открыл карманный молитвенник, уставился в него.