Замелькали озверелые лица. Таргитай отступил, Меч бешено мелькнул перед глазами, выстроив стену из черного железа, похожую на занавес из солнечных лучей. В спину внезапно уперлось твердым. Камни накалились от бушующего внутри пожара. Таргитай до боли сжимал рукоять Меча, стараясь удержать, не выронить. Кисть ныла, распухла.
Таргитай пустил коня по кругу, осматриваясь, мысленно прощаясь с Зариной, добрыми полянами, что несколько дней были его семьей. Трупы степняков лежали в лужах крови с безобразно вспоротыми животами. Жужжали рои толстых навозных мух, суетливо сновали муравьи. На ближайшем дереве уже довольно каркали вороны, ожидая, когда уедут всадники.
Он налил густой жидкости в подставленные ладони Таргитая, а сам запрокинул весь кувшин. Мощный кадык заходил вверх-вниз, как пестик в ступке Боромира. Густая масса не пахла, казалась безвкусной, но Таргитай сразу ощутил себя неимоверно сытым. Он вылизал липкие пальцы, а Мрак еще поглощал, все выше запрокидывая кувшин, что был размером с куда.
— Из-за чего у вас спор со степняками? Может быть, не такое уж недоброе дело те совершили?
— Да. Я отговаривал, клянусь! Он стал изгоем по своей воле. Он заботится о нас! Если бы не Мрак…
Он выпотрошил перепелов, хотел обмазать глиной, но земля была серая, спекшаяся от зноя — порезал и насадил на длинные прутики. Олег суетливо собирал хворостинки, но глаза его были на костре. В какую бы сторону ни зашел, повсюду настигали запахи жареного мяса.