Майкл вообразил, что Джулия сыграла свою злую шутку с Эвис в отместку за довольно бурный флирт, который он с ней завел, хотя, конечно, сочувствовал Эвис – ей чертовски не повезло! – не мог не быть польщенным.
– Говорят, она очень неплоха. Леди и всё такое прочее. Её отец из военных. Я подумал, не подойдет ли она на роль Онор.
– Мамочка, что с тобой? Почему ты плачешь?
– Но в таком случае, Джулия, дорогая, ради самой себя будьте благоразумны. Не разгуливайте повсюду с этим молодым человеком. Бросьте его.
Значит, сегодня она вообще не увидит Тома – между пятью и шестью ей надо выезжать, если она хочет попасть в театр вовремя. Майклу хорошо, отчего ему не быть добрым… Джулия была обижена. Ей хотелось плакать. Он, должно быть, совершенно к ней равнодушен – теперь она думала о Томе, – а она-то решила, что сегодня будет иначе, чем вчера. Она проснулась с твердым намерением быть терпимой и принимать вещи такими, каковы они есть, но ей и в голову не приходило, что её ждет такое разочарование.
Джулия перестала прислушиваться к его словам. Долли, подумала она и, как ни странно, употребила те же самые два слова, что и Майкл. Объявили, что ужин подан, и их весёлая болтовня обратилась к другим предметам. Но хотя Джулия принимала в ней живейшее участие, хотя, судя по её виду, она уделяла гостям всё своё внимание и даже с величайшим интересом выслушала одну из театральных историй Майкла, которую слышала по меньшей мере двадцать раз, всё это время она вела про себя оживленную беседу с Долли. Долли всё больше и больше съеживалась от страха, пока Джулия говорила ей, что именно она о ней думает.