– Вот именно. Знаешь ли ты, когда секс перестал быть священным?
– На моей выставке – а проходила она в городе, называющемся Кумано, – появился некий дровосек, – снова заговорил Ральф, будто не слыша сказанного ею. – Мои картины ему не понравились, но, глядя на них, он сумел отгадать то, чем я живу, то, какие чувства испытываю. Назавтра он пришел ко мне в гостиницу и спросил, счастлив ли я. Если да – могу продолжать делать, что мне нравится. Если нет – надо уйти и провести с ним несколько дней.
Прежде чем она успела сообразить, что происходит, рот ей зажал кожаный намордник. Он был устроен так, что не мешал говорить, и она могла произнести «желтый» или «красный», но чувствовала, что судьба ей – позволить этому человеку делать все, что ему заблагорассудится. Голая, скованная наручниками, с заткнутым ртом, и кажется, что по жилам течет не кровь, а водка.
– Я накопила достаточно, чтобы купить в Бразилии ферму. Знаю, что могу заработать еще, поработать еще год, казалось бы – какая разница?
В ожидании клиентов Мария неизменно открывала книгу, а потому вскоре прослыла «интеллектуалкой». Поначалу ее спрашивали, не про любовь ли книжка, но когда девицы убедились, что она штудирует такие скучные и сухие материи, как психология, экономика, а с недавних пор – еще и усадебное хозяйство, ее оставили в покое, и она могла без помехи читать и делать выписки.