Долго ли, коротко ли, а добрался он до самой вершины. Оглянулся — лепота! Всю Русь-матушку с дуба видно. И стольный Киев-град, и Муром родной, и иные селения, помельче размером. Вон Змей Горыныч летит, вон богатырь за чудом-юдом гонится. Вон, на неведомых дорожках, следы невиданных зверей...
— Да щука-то тут при чем?! — возмутилась царевна, вновь взахлеб разрыдавшись, — бестолочь! — И, с ненавистью глядя на Емелю, закричала: — Папенька!
— Иван-дурак, — радостно улыбаясь сообщил перемазанный в золе, черный как смоль молодец.
— Другому не позволю, — подумав, ответил Илья, — а сам не могу. Несподручно.
— Ребята, ребята, — повторял изумленный Кубатай, отступая. — Я ведь только хотел решить все по-интеллигентному, по-культурному...
— Любовью оскорбить нельзя, — произнесла княжна наставительно и положила свою руку ему на плечо. — Лежи уж. И слушай. Служба мне твоя нужна. Коль сумеешь сослужить ее — прощу тебя. Не сумеешь...