Из-за дверей раздалось тихое счастливое хихиканье, и они, наконец, отворились. На пороге, почти беззвучно трясясь, стоял невысокий полный лысоватый мужчина в ночной рубашке.
И, не медля боле, чтобы не дать страху да сомнениям в душу закрасться, спрыгнул Иван с подоконника да и заключил Василису в объятья свои богатырские.
— Но должна же быть система! Вот у вашей младшей родственницы, сороконожки, по последним данным...
Пленный печенег задергался, явно желая что-то сказать.
— Дело говоришь, Лапкин, — поддержал его боян-ткачев сын. — Кого еще прослушали?
— Я вылизываться не буду! — заорала вторая голова, оказавшаяся самой слабонервной. — Пусть первая этим занимается, у нее язык длинный!