— Офицеров, что порезали в Попелюхе, — торопливо, задыхаясь от желания первым рассказать, бубнил голос, — выступили в Попелюху, заночевали всем отрядом, а ночью их окружили мужики с петлюровцами и начисто всех порезали. Ну, начисто… Глаза повыкалывали, на плечах погоны повырезали. Форменно изуродовали.
— Что это? Кончено? — глухо спросил Турбин.
— Помилуйте, господин офицер, — трясясь в ужасе, ответил голос, — я ничего не говорю. Я молчу. Что вы-с? — голос прыгал.
Велик был год и страшен год по рождестве Христовом 1918, но 1919 был его страшней.
— Тише, ты. Ну, что налетел? Со всяким бывает.
— Ото казалы банды… Вот тебе и банды. Ура!