Приклеил поправку «С 5-ти до 7-ми» и побежал вверх, по Алексеевскому спуску.
— Сама ты дура. Он на белом коне, говорят, едет.
— У меня полтораста. Зайдем к Тамарке, возьмем полторы…
Он положил бумагу Най-Турса на видное место под пресс в виде голой женщины.
— Вы, позвольте узнать, стихи сочиняете? — спросил Мышлаевский, внимательно всматриваясь в Лариосика.
Обнаженное до пояса худое тело отражалось в пыльном трюмо, свеча нагорала в высоко поднятой руке, и на груди была видна нежная и тонкая звездная сыпь. Слезы неудержимо текли по щекам больного, и тело его тряслось и колыхалось.