Это он от меня нахватался. Для нормального американца сама мысль, что несовершеннолетнего можно выпороть, – дикость. Но дикость крайне соблазнительная. У русских наоборот. Идея дать заигравшемуся чаду ремня никого не пугает. Но у нас бьют детей, насколько я знаю, год от года все меньше, а у них – все больше.
Билли лениво приподнимает голову, потом снова ложится.
– Ни щелчка, ни шороха. Просто кто-то очистил частоту. И ком даже не пискнул. Кто может так идеально глушить, командир? Что же мне это напоминает?
Особенно я не ненавидел этих уродов. Я их так не ненавидел, как они не могут себе представить.
Наверху зашелестело, в сторону леса прошли две машины, впереди патрульная, следом большая открытая платформа спасателей.
Словно для контраста, в небе раздался могучий рев. Над полем пронесся синий «Корвет». Нарисовал перед нами мертвую петлю и прямо на выходе из нее – встал. Как влитой. Чпок! И на шасси.