— Был бы тогда резон для целомудрия! — проговорил Дикарь, слегка покраснев.
Сароджини извинилась и тихонько села между Джимом Бокановским и Гербертом Бакуниным. Теперь состав был полон, круг единения сомкнут и целостен. Мужчина, женщина, мужчина, женщина — чередование это шло по всему кольцу. Двенадцать сопричастников, чающих единения, готовых слить, сплавить, растворить свои двенадцать раздельных особей в общем большом организме.
— Но вы ведь не отправились на остров, — произнес молчаливо слушавший Дикарь.
Студенты ответили молчанием, означавшим, что нет, не наталкивались.
— Я предчувствовал, что ты придешь, — воскликнул он, распахивая дверь.
— Гельмгольц — молодчина. Ободрил меня, — произнес Бернард. — Без него я бы…