Кровь стремительно отхлынула от лица графини, она нервно затеребила край платья.
Я не плакал. После гибели родителей и сестры я вообще практически не плакал и не смеялся. Редко-редко улыбался, хотя мог изобразить и смех, и горе. Это я делал в основном для Гвоздя, который часто тревожно поглядывал в мою сторону, если я не принимал участия в общем веселье. Для него я научился изображать бурные эмоции. Но сейчас его не было, и что-то показывать я не видел смысла. Я словно закаменел. Да, не плакал, но беззвучное горе оказалось страшнее. В этот момент я проклинал тот миг, когда разучился плакать. Пытался выдавить из себя хоть слезинку, но не получалось. Так и стоял.
– Я? Я врач. Смею надеяться, лучший в городе!
Мальчик растянулся у костра, заложив руки за голову, и стал разглядывать звездное небо, точнее тот его краешек, который виднелся сквозь ветки деревьев.
– И, наверное, даже часто. Мда уж. Благородство…
– А вот здесь мы поставим эти штуки. Их можно связать веревками и тогда их так просто не оттащат. Когда появится враг – ежи поджигаются, как видите, они хорошо пропитаны смолой.