— Это… — прошептал Реардэн. — Я не имел права говорить тебе это… не имел права выставлять ее в качестве оправдания…
— Не будь так жесток к нему… он младше тебя и… слабее. Он… Генри, не смотри на меня так. Никогда не видела у тебя такого взгляда… Не надо его пугать. Ты же знаешь, что нужен ему.
— Значит, ты хочешь, чтобы мы продолжали сидеть по уши в долгах?
— А где он? — спросила она. — Вы расскажете мне, что случилось?
— …дело в том, что человеку искусства совершенно неинтересны так называемые чудеса технической изобретательности, — говорила она. — Он попросту не желает восторгаться канализацией. — Тут она повернула голову, посмотрела на стоявшего в тени Реардэна и, всплеснув изящными, как лебединая шея, руками, спросила с нарочито веселым изумлением: — О, дорогой. Не рановато ли ты сегодня? Неужели не возникло необходимости замести шлак или надраить заслонки?
— Но… — Разум Чалмерса наконец соединил прошлое с будущим, и его голос поднялся до крика: — Сколько нам придется ждать?