— А, о законопроекте… Но, по-моему, я ясно дал понять, что одобряю его, так как являюсь сторонником экономической свободы, которая невозможна без конкуренции. Следовательно, людей нужно принудить к конкуренции, а значит, мы должны держать их под контролем, чтобы заставить быть свободными.
Он дал ей минуту, чтобы ответить, возразить, зарычать на него, если ей хотелось. Она стояла молча, не глядя на него, лишь ее гладкие щеки, казалось, слегка запали.
— …исчадие ада, какого не знал свет, — сказал он, как будто цитируя, и она узнала собственные слова, — человек, который лишает мир разума.
— Бросить все. — Он непонимающе смотрел на нее. — И ты, и все вы, и ваши друзья в Вашингтоне, и все глашатаи планирования, вашей философии людоедов, — бросьте все. Бросьте, уйдите с дороги и позвольте тем из нас, кто может, начать все сызнова, с нуля, с руин.
— Ну хорошо. Постарайся как можно скорее прислать мне чертежи. Я просмотрю их и в течение сорока восьми часов сообщу о своем решении. А что до моих умников с дипломами… — Она замолчала и нахмурилась. — Хэнк, почему сейчас так трудно найти толковых людей для любой работы?
— Нет. Он мой сознательный противник. Человек, продавший душу. Мы не намерены обращать его в свою веру. Вы же… вы другая, вы одна из нас. Я знал это задолго до того, как увидел вас. И еще я знал, что вы присоединитесь к нам последней и сломить вас будет труднее всего.