Она не помнила, сколько времени просидела так, когда услышала шаги и голоса, потом звук захлопнувшейся входной двери. Она поднялась безо всякой цели, движимая только каким-то инстинктом из прошлого, словно теперь жила в вакууме, где честность более ничего не значила, но она не умела жить иначе, как по прежним правилам.
Необъятный меховой покров превратил ее в ребенка, укутанного в метель; роскошный материал создавал некий извращенный контраст, превращая безгрешный в своей неуклюжести меховой мешок в нечто элегантное и подчеркнуто чувственное. Мех был светлым, сияющим голубизной, которую нельзя увидеть, лишь ощутить, как легкий туман, как намек на цвет, воспринимаемый не зрением, а руками, будто, не прикасаясь, чувствуешь, как ладони погружаются в мягкий мех. Пелерина скрывала Дэгни полностью, виднелись лишь каштановые волосы, голубовато-стальные глаза и губы.
— Нет, и не то, что вы подумали. Видите ли, я одна из тех самых магнатов. Меня зовут Дэгни Таггарт, и я работаю на этой железной дороге.
Однажды вечером, поддавшись внезапному порыву, она завернула за угол здания компании и направилась к глухому закоулку, чтобы в последний раз взглянуть на офис «Джон Галт инкорпорейтэд». Дэгни сама не знала, чего хотела, — просто посмотреть, думала она. Вдоль тротуара стоял деревянный забор — старое здание сносили. Дэгни перелезла через забор и при свете уличного фонаря, который когда-то отбрасывал на тротуар тень таинственного незнакомца, посмотрела через окно на то, что осталось от ее бывшего офиса. От первого этажа не осталось ничего; стены рухнули, с потолка свисали искореженные трубы, пол был усеян битым кирпичом. Смотреть было не на что.
Вы заметили, какую человеческую способность это учение пытается не замечать? Чтобы разодрать человека надвое, нужно отрицать наличие у него разума. Стоило человеку отказаться от разума, как он оказался в зависимости от милости двух чудовищ, непонятных и неуправляемых: тела, движимого бесчисленными инстинктами, и души, движимой мистическими откровениями, — он стал жертвой, позволившей себя ограбить, жертвой сражения между роботом и диктофоном.
— Я знала, что нам придется так или иначе платить по этим облигациям. И время пришло.