Дэгни повернулась к Реардэну, пораженная внезапной мыслью, но замерла на месте и замолчала, так и не сказав то, что сочла за лучшее не говорить. Она стояла, глядя на него с медленной светлой улыбкой.
Теперь она знала ответ: знала, какая тайна стояла за их словами; несмотря на все их туманные заявления о преданности веку науки, их крикливый технический жаргон, их циклотроны и «ксилофоны», стремление идти вперед у этих людей вызывал не зов промышленных горизонтов, а образ той формы существования, которую успехи промышленности свели на нет, — образ не признающего гигиены толстого индийского раджи, пустые глаза которого в ленивом бессилии уставились на мир из вонючих складок плоти и которому только и оставалось что пересыпать драгоценные камни сквозь пальцы и время от времени тыкать ножом в тело голодающего, изнуренного трудами и болезнями создания, требуя от него и от сотен миллионов таких же созданий еще немного риса, и таким образом заставить рисовые зерна обратиться в драгоценные камни.
— Неужели ты думаешь, что я приму все это всерьез?
— Таких не бывает, — отрезал мистер Томпсон.
— Я не собираюсь принимать это во внимание.