— Те девицы, которых ты покупал за кормежку, они бы охотно продолжали продаваться, они бы схватили твою подачку и не подумали встать на ноги, но ты не захотел жениться ни на одной из них. Ты женился на мне, потому что я не принимала грубую нищету, не мирилась с ней и стремилась вырваться из нее, разве не так?
— А что потом? — спросила она. — Куда ты отправишься?
— …только я не мог до конца выразить это словами.
— Но, Джим, — дрожащим голосом сказал пожилой мужчина, — я-то думал, что твое влияние, я имею в виду твою дружбу с мистером Маучем, гарантирует… — Он запнулся, потому что все неодобрительно посмотрели на него, упрекая в нарушении неписаного закона: никто не должен упоминать о подобных неудачах, никто не должен обсуждать влиятельных знакомств Джима, тем более, почему они его подвели.
— Но ведь это… это же бессмысленное выражение.
Он оценил ее признание в том, что она за ним шпионит, пусть даже это признание было сделано в шутливой форме. Но что-то в ее подчеркнутой откровенности заставило его усомниться, что она шутит; он почувствовал, что она сказала правду. Он отверг эту мысль как невозможную.