— Ты простишь меня? Я знаю, ты напугана, и это жестоко. Но, пожалуйста, ради меня… оставь все, как есть… как есть… и не спрашивай меня ни о чем.
Дэгни посмотрела на кривую трещину, проходившую по стене ее кабинета. Вокруг не было ни звука. Она знала, что в полуразрушенном здании, кроме нее, никого не осталось. У нее возникло такое ощущение, словно во всем городе нет ни единой живой души, кроме нее. Дэгни вдруг ощутила давно забытое чувство: чувство одиночества. Это чувство возникло не сейчас, не из-за гробовой тишины, царившей в кабинете и на пустынной, поблескивающей мокрыми тротуарами улице; это чувство породила царящая вокруг угрюмая, унылая пустота, где не к чему стремиться, где нет ничего, за что стоит бороться, добиваясь своей цели. Такое одиночество она часто испытывала в детстве.
— Убирайся отсюда! — прорычал Каффи Мейгс. — Я позову своих людей! Я убью тебя!
— А вы случайно не знаете, над чем он экспериментировал?
— Она пытается сказать, что мы сожалеем. Мы ужасно сожалеем, что причинили тебе боль. Ты считаешь, что мы еще не расплатились за это, но мы уже расплатились. Мы испытываем угрызения совести.
— Ты знаешь, что он думает об этом, — то же, что и твоя сестра. Это тебе особенно приятно, не так ли?