— Да, Хэнк, страшной и очень, очень важной.
— Это проект крайней необходимости, к тому же секретный. Очень важный.
— Вы ведь не откажетесь встретиться со мной, правда? Не надо обещать, что вы передумаете, не надо никаких обязательств, только выслушайте меня. Если я хочу приехать, рискую я. И я иду на это. У меня есть что сказать вам, поэтому, прошу вас, дайте мне возможность высказаться.
Он словно увидел себя и ее во время их первой встречи. Он — мужчина яростной энергии и страстных амбиций, человек, способный многое свершить, на котором сияли отблески его успеха и который ворвался в среду той претенциозной мертвечины, которая воображала себя интеллигентной элитой, уже отжившего охвостья непереваренной культуры, питавшейся отраженным светом чужих умов, предлагавшей отказ от ума как единственное свое достоинство и отличие от прочих и стремившейся к контролю над миром, как к единственному способу удовлетворения своих чувственных желаний. И она — женщина-паразит на теле этой элиты, удовлетворяющаяся их заемной презрительной усмешкой как собственной реакцией на окружающий мир, считающая умственную импотенцию превосходством, а пустоту добродетелью. Он — не ведавший об их ненависти и в неведении презиравший их пустое позерство; и она — считавшая его опасным для их мира, угрозой, вызовом, упреком ему.
— Зачем тебе понадобилось звонить ему вчера вечером?