— Возможно, — сухо сказал Снейп и встал. — Воспитательная беседа окончена, я надеюсь?
— Умом понимаю, но поделать с собой ничего не могу, — был ответ. — Жаль, эмоции нельзя запихнуть в думосброс, как воспоминания.
Свет из высоких окон изливался на настоящий лабиринт, стены которого состояли из сломанной или испорченной мебели, тысяч и тысяч книг, бутылей с неизвестными зельями, одежды и безделушек, неведомого назначения предметов…
— Это какой-то кошмар, Амбридж, — честно сказал он и разлил по второму стакану. — Он вообще не может закрыться. Как бы объяснить… Вы видели улитку? Если дотронуться до ее рожек, она их втянет. Если продолжать ее трогать, то вся втянется под панцирь. Если грубо, это и есть суть окклюменции — кто-то тыкает тебя острым прутиком, а ты убираешь самые значимые воспоминания поглубже и прячешь под прочной скорлупой! Причем большинство людей делает это инстинктивно, стоит лишь коснуться таких мыслей…
— У нее в хранилище есть, чем поживиться, и помимо золота, — ухмыльнулся Снейп и встал. — Осторожно, не трогайте, кое-что опасно брать голыми руками.
Наконец, объяснив домовикам, что от них требуется, Марина Николаевна смогла все-таки пройти в Большой зал — до завтрака оставалось всего ничего.