Наверное, Эттана волчица рожала, да в родах и подохла. Впрочем, вслух Элисса ничего не сказала.
– Лечат ли? А впрочем… как ты сказал? Пока мы еще живы?
Ларош и сам не мог понять, почему так поступает, но внутреннее чутье словно за плечо вело и подталкивало: нет, не надо! Не смей!
Луис молчал. Что он мог сказать? Что обмануть тебя не трудно, когда ты обмануться рад? Это и так понятно. Что отца едва не обвели вокруг пальца?
– Есть вероятность, что твой отец проверит меня на стойкость. Глаза у него были… такие…
– Я понимаю, тьер. И все же вынужден ответить отказом. Но не в главном.