— Господа! — фальцетом вдруг взревел Цаппель, роняя монокль. — Прошу за наш столик. — и он зашептал Мадам почти что на ухо: — Леночка, душенька… не возражаешь, если я сам займусь господами? Вот и славно, вот и договорились… А я уж тебе, как всегда… я уж…
— Головой учись думать. — и он замахал Маше. Я, разумеется, тут же заткнулся.
Единственным недостатком гениального плана было то, что бежим мы вглубь завода.
— Оттставить самосуд! — рявкнуло над головой. Да так, что с фонарей, как яблоки, посыпались мальчишки.
Эта парочка, являя собой довольство и благолепие, окончательно пошатнула мою веру в разумное, доброе и вечное.
— У меня столько же информации, как и у вас.