— Аминь! Однако он не единственный кто принадлежит к греческой вере, и кто нуждается сейчас в последнем утешении. Не согласитесь ли вы пройти с нами? Честью своей клянусь, по совершении всех треб, вас отпустят обратно, не причинив никакой обиды.
— Постараюсь, — скупо улыбается Корнилий.
— Анисим? — окликаю потихоньку Пушкарева, — а ты в полковники не желаешь? Или как там у вас, полковые головы?
— Насколько я знаю, дорогая моя, от вас пока никто ничего не требовал. Вам всего лишь сказали, что такая необходимость может возникнуть. Если бы вы сами отправились в Москву, то, вполне возможно, вам бы удалось сохранить свое вероисповедание, раз уж оно столь дорого вашему королевскому высочеству.
— Ну конечно, а вдруг она дура или косноязычная какая!
— Янек, дружок, и вы — прекрасная панна, уж простите, что я мешаю вам, а только мы здесь не одни. Если мы немедля вскочим в седла и поскачем прочь, то может Господь и смилуется над нами.