— Говорил. А только я для себя иной судьбы не желаю!
— Государь, — встал еще один боярин, князь Данило Мезецкий, — казаки запорожские, конечно, та еще сарынь и вреда от них много было, да и еще будет, но только мы им немало острастки задали и не пойдут они, на сей раз. Как говорят у них на Сечи — "с Иваном Мекленбургским воевать дураков нет!"
— Так может, и кормов им давать не станем, а раздадим мушкеты, да протазаны, глядишь, и проживут, — усмехнулся тот.
Едва не поперхнувшись, поднимаюсь на ноги и задумчиво смотрю на него, размышляя, как лучше ответить.
Бояре облегченно вздохнув понятливо закивали и бросились заниматься своими прямыми обязанностями. Затрубили трубы и войска двинулись внутрь города. Сначала кавалерия, затем повезли захваченные у врага пушки, причем рядом с ними шли глашатаи и громко крича, объясняли собравшимся, что это за орудия и при каких обстоятельствах они перешли в наши руки. Мы же с Никитой и Анисимом и небольшой свитой поскакали напрямую в Кукуй. Я больше не мог выдержать томительной неизвестности и хотел увидеть все своими глазами. Где-то в стороне гремели радостные крики, а мы, терзая бока наших коней шпорами, стремительно неслись к цели нашего путешествия.
— А ведь Федька верно толкует, — вмешался с хмурым видом Никита, — на тебя покушение было!