Корнилий в ответ скупо улыбается, вспомнив очевидно, как после Смоленского похода я у него неделю куролесил, появляясь в кремле только на самых важных церемониях.
— Зачем тебе это знать, сын мой, — добродушно усмехнулся иеромонах, — еще решишь попробовать, да не справишься. Нет уж, эту тяжесть я один понесу.
— Здрав буди, Федор Семенович, — поклонился узнавший его дьяк.
— Пистолей, турецких, добрых, — двадцать три.
— Ну как знаешь, впрочем, если хочешь, я замолвлю за тебя словечко полковнику, чтобы он послал тебя вместе с очередным посольством.
Пока царские войска выполняли мудреные маневры, а вошедшие в раж ратники азартно лупили друг друга дрекольем, солнце успело проделать большую часть своего пути по небу, и день стал клониться к вечеру. Служивые, ясное дело, проголодались и втихомолку матерились на свое начальство заставившее заниматься невесть чем, не подумав при том о кормежке. Особенно громко судачат стрельцы, у которых дома своих дел невпроворот.