— Государева парсуна? — недоверчиво спросил Дмитрий Михайлович.
— Да понять-то немудрено, — усмехнулся окольничий. — Дворянин сей, в войске королевича был, а теперь, значит, амнистию получил, и поместье свое назад желает.
— Это плохо, у вашего величества слишком мало сил. Вы очень много вложили в Восточный проект.
— Я ничего не боюсь! В том числе и ссоры с магнатами, однако, если от нее не будет никакой пользы славному запорожскому рыцарству, так для чего эта ссора?
— Ничего! Только попомни, даже если смотр и случится, тебе на нем не бывать!
— Более того, — продолжал толмач, вероятно смекнувший, что говорит фаворит королевича, — в Москве мало кто знает этот язык, а потому вряд ли могли написать на нем что-либо.