— Боярин Лобанов-Ростовский — обращаюсь я главному судье Земского приказа, — тебе уже донесли о самоуправстве полковника фон Гершова?
— Это верно, только Смоленск им не взять, а там и мы соберемся с силами.
— Ох ты, легок на помине, — с легким удивлением воскликнул Трубецкой, увидев, как из шатра вышел полностью снаряженный боярин и сел на подведенную холопами лошадь.
— Печально это, но кто мы такие, чтобы с божьим промыслом спорить?
— Спаси тебя Христос, дядюшка, — уныло поблагодарил тот, оглядывая творящийся вокруг разор. — Только нет тут никого.
— Красавицей растешь, — строго, будто осуждая, заявила игуменья, — через то много горести примешь, ибо в красоте женской соблазн диавольский заключен.