– Любому человеку понятно, что в смерти нет ничего притягательного, – начала оправдываться писательница, – но пощекотать нервы, почитать про поединок со смертью другого… Про презрение к ней, про то, что есть люди, которых даже смерть к себе не берет. Может, как раз потому, что они ее не боятся.
«Сколько ждали! Вот… Все самое интересное, самое романтичное и… мимо! Как же так? Нам же тоже интересно!»
Ну, не рассказывать же, как она удивляется каждый раз, просыпаясь рядом с ним после того, как они, казалось, страстно целовались на пороге спальни, срывая друг с друга одежду…
– Оставьте это, Петер. Я теперь частное лицо. И еще – по поводу противоядия. Оно мне необходимо через два часа.
Агата пожала плечами, и стала вставлять в печатную машинку лист бумаги. Дело это было нелегким, потому что прокручивались старые валики, которые то и дело норовили зажевать лист. Машинка издавала возмущенные звуки, намекая, что тревожить ее покой не стоило уже последние лет пять как.
Ганс провел гостью. Закрыл за собой дверь.