Курт накрыл ее губы поцелуем, решив, что самобичеваний на сегодняшний день более чем достаточно. Врач сказал – покой. И усиленное питание. Завтра он поведет ее на пикник, сделает предложение и застрелится, если она не скажет: «ДА»…
Эрик перевел взгляд на тонкие пальчики. Подумал, что будет, если он их поцелует. Или хотя бы согреет – они же наверняка холодные.
– Так, ребятушки. Марш в палату. Покажете протезы – пусть их протестируют.
Она вдруг поняла, что ни за что на свете не согласилась бы отказаться от возможности написать свою, только свою книгу! Ни за что на свете не согласилась бы никогда не знать Эльзу, Грона и… барона фон Гиндельберга, бывшего канцлера его величества, коротающего дни в старом тихом доме за мирным, безобидным занятием – артефакторикой. Кстати, Эрик должен пить гранатовый сок и отвары. Регулярно! А он… отвлек ее цыпленком под каким-то там соусом и гранатовым вином. И она купилась!
– А то в поместье поесть спокойно не дадут, – деловито добавила женщина, которая только что сделала его самым счастливым бывшим канцлером континента. – Еще закажем еды с собой, чтобы до завтра хватило. И… надо заехать в ресторан, отменить доставку готовой еды в поместье. Страшно представить, какой хозяева выставят счет за то время, что Лингеры пользовались их услугами, записывая все на меня.
– То есть мужчина, выполняющий свой долг, – это почетно. А женщина – сразу падшая? – сухо и зло сказала писательница.